15 November 2022Moldova

Прошлое в настоящем

Как Молдова ищет общий язык для будущего

by Vladimir Soloviev
Film still from "Carbon"© Youbesc


Шеф-редактор нашего раздела «Молдова» — журналист Владимир Соловьев. Предлагаем нашим читателям его первую колонку.

Română   English   Русский

Пережив тридцать лет назад собственную войну, Молдова все еще учится говорить и думать о ней без ненависти. В 2022 году, когда новая война — уже в Украине — подкатилась к молдавским границам, верную интонацию, кажется, удалось найти. Удачным примером попытки осмысления себя и своего прошлого стал молдавский фильм «Carbon» — черная комедия о событиях времен приднестровского конфликта.


Бедная и разобщенная. В эти три слова умещается вся Молдова и упаковываются 30 лет ее независимости. Республика — лоскутное одеяло национальностей: молдаване, румыны, болгары, русские, гагаузы, украинцы, евреи и др. Часа хватит, чтобы встретить на улицах Кишинева жалеющих о распаде Советского Союза, проклинающих СССР, желающих видеть Молдову в Европейском союзе, поддерживающих присоединение к Евразийскому экономическому союзу (первая скрипка там — Россия), уверенных в том, что молдавская государственность — досадная ошибка, а Молдову должна быть частью Румынии и их оппонентов — государственников.

Социология из года в год подтверждает эту картину. Сейчас «социологический пирог» нарезается примерно так: около 50% жителей страны хотят вступления в ЕС, более 30% — в евразийское объединение во главе с Москвой и примерно столько же хотят, чтобы республика объединилась с Румынией.

В XX веке, о котором еще свежи воспоминания и свидетели которого живы и активны, территория страны успела побывать частью России, Румынии, СССР. Разговоры о том, когда, где и в союзе с кем Молдове было или будет лучше, не прекращаются уже три десятка лет.

Под эти исторические диалоги и монологи из страны продолжают уезжать люди, которых здесь остается все меньше. Но пока они есть, за их внимание и голоса борются политики. Обычно они предпочитают вести черно-белые дискуссии. Легко и с удовольствием расклеивают ярлыки: «манкурт», «ватник», «пятая колонна», «националист», «сепаратист», «фашист». Так удобней собирать урожай голосов избирателей, чем завлекать их экономической программой, которую мало кто прочитает, да и выполнят тоже вряд ли.

Конфликт или война на Днестре самая свежая из исторических тем. И одновременно острая как бритва. Территория республики раскололась почти сразу после того, как страна обрела независимость. После боевых действий, завершившихся в июле 1992 года, Приднестровье — регион на левом берегу реки Днестр — провозгласил независимость от Кишинева и с тех пор называет себя Приднестровской молдавской республикой.

Несколько лет назад о приднестровскую тему поранился нынешний молдавский министр иностранных дел Нику Попеску. Он назвал события тридцатилетней давности гражданской войной, за что был изрешечен злыми постами в соцсетях. Министру пришлось брать свои слова обратно.

Тех, кто считает ту войну войной с Россией, ее последствия в виде появления непризнанной республики российской оккупацией, а жителей Приднестровья сепаратистами, которых нужно дожать — много. На противоположной стороне те, кто вслед за российским генералом Лебедем называет конфликт борьбой с молдавско-румынским фашизмом. Между двумя крайностями — тихое меньшинство тех, кто предпочитает не касаться неудобной темы и те, кто о войне говорит как о трагедии и пытается ее осмыслить.

Среди политиков бывают исключения. Случается, что им удается не расколоть, а объединить людей. Последний пример — нынешний президент страны Майя Санду и ее партия «Действие и солидарность». Когда они шли к власти, то сознательно ушли от обсуждения трудных исторических тем, геополитики и поиска внутренних врагов, пообещав бороться с бедностью и коррупцией.

Это сработало дважды. В 2020 году, когда прозападная Санду одержала победу на президентских выборах над пророссийским Игорем Додоном. И в 2021 году, когда партия Санду получила в парламенте большинство, позволившее назначить свое правительство. А дальше страна снова сползла в накатанную колею. Республику, соседствующую с воюющей Украиной, накрыло энергетическим и экономическим кризисами, с которыми власть не очень справляется. Мода на поиск внешних и внутренних врагов вернулась. Власть, сумевшая ненадолго объединить общество, теперь ищет и находит «пятую колонну» и «манкуртов».

На фоне войны в Украине и всех сопутствующих бед, свалившихся на страну в дополнение к старым проблемам, в Молдове состоялась премьера фильма «Carbon» («Уголек»). Работу молдавского режиссера Иона Борша и местной сценаристки Марианы Старчук хвалят критики, а зрители в кинотеатрах встречают финал картины аплодисментами. Фильм — черная комедия о войне на Днестре.

Уже на первых кадрах преодолевается табу: зрителю титрами сообщают, что кто-то считает ту войну гражданской, кто-то противостоянием с Москвой, а кто-то зовет «пьяной войной». Это смело уже потому, что отрицает наличие единственно верного взгляда на трагедию тридцатилетней давности.

С гражданской войной и российской оккупацией части Молдовы все ясно. Но откуда взялась «пьяная война»? Одна из довольно распространенных версий следующая. С двух сторон на Днестре тогда воевали люди, неплохо друг друга знающие, например, со времен службы в Советской армии. После боя, они встречались и, естественно, выпивали. Потом расходились по окопам и снова смотрели друг на друга в прицел.

В фильме эта версия отработана дружескими переговорами командиров воюющих подразделений, которые общаются так, будто нет между ними никакой войны, а также с помощью второстепенного героя — беспринципного контрабандиста. Он на вино обменивает автоматы у бойцов правительственных войск, а потом везет оружие приднестровским сепаратистам и в награду получает от них «Мерседес». Отец режиссера Борша участвовал в том конфликте, а сам Борш говорил, что в том числе рассказы отца вдохновили его снять этот фильм. Можно предположить, что алкогольная изнанка войны присутствовала в фронтовых воспоминаниях.

В основе сюжета приключения двух главных героев, тракториста Димы и бывшего воина-афганца Васи, в зоне конфликта. Они случайно обнаруживают дочерна обгоревший труп — это и есть «уголек» — и пытаются предать его земле по христианскому обряду. Но похоронить останки по-человечески мешают люди. По мере мытарств героев, становится ясно, что режиссер изобразил не придуманную, а реальную Молдову — вчерашнюю, сегодняшнюю и завтрашнюю.

Действующие лица «Уголька» говорят на молдавском или, если угодно, румынском языке (как именно называть государственный язык — отдельный спорный вопрос), приправляя речь русским матом и периодически вставляя в нее цензурные русские слова. Рассуждают о том, что республика — поле боя Америки и России. Столичный политик из телевизора вещает о патриотизме и самопожертвовании, обещая, что родина не забудет своих защитников. Оборотистый контрабандист на «Мерседесе» становится мэром села.

За стенами кинотеатра жизнь устроена так же. Молдавский (румынский?) и русский языки давно переплелись. Прозападные и пророссийские политики сменяют во власти друг друга при нескрываемой помощи своих кураторов с Запада и Востока. Коррупционеры и мошенники становятся властью. Яркая иллюстрация последнего — оппозиционный молдавский политик Илан Шор. Сейчас он из-за границы организует в Кишиневе антиправительственные акции, а в 2015 году был избран мэром городка Орхей, а потом и депутатом парламента Молдовы, несмотря на причастность к схеме хищения из молдавских банков $1 млрд. В этом смысле фильм получился, можно сказать, еще и документальным.

Впрочем, среди безусловных достоинств «Уголька» хочется выделить не то, что он стал слепком государства и общества, которые за 30 лет не сумели выправить свои изъяны, а совершенно новую интонацию рассказа о самой большой в новейшей истории драме — войне. В этой интонации нет злости, ненависти, ерничанья ни над одной из враждовавших и до сих пор конфликтующих сторон. В какой-то момент проходит информация о том, что «уголек» — это погибший лидер сепаратистов. И Вася, изначально настаивавший на достойных похоронах, теперь против: «Представляешь сколько он наших поубивал». Тракторист Дима на это отвечает: «С той стороны тоже люди гибнут».

Замечать ту, противоположную сторону, долгие годы было не принято ни в Кишиневе, ни в Тирасполе. Лепить из оппонента чудовище — да. Этим охотно занимались и занимаются политики на двух берегах Днестра. Наделять противника человеческими качествами — ни в коем случае. Вот этот замкнутый круг авторы «Carbon» деликатно, но весьма уверенно разрывают.

Несмотря на то, что пока такой взгляд на приднестровский конфликт это еще не мейнстрим, высказывание авторов «Carbon» важно. Новейшая молдавская история доказывает, что искусство способно менять политическую реальность. В 2012 году небольшой, в прямом и переносном смысле андеграундный местный театр Spălătorie (в переводе на русский «Прачечная»; театр долгие годы размещался в подвальном помещении, а сейчас вообще бездомный) во главе с Николетой Есиненку поставил спектакль «Чистая история». Он посвящен Холокосту, который в годы Второй мировой войны происходил и здесь, и участию местного населения в истреблении евреев и ромов.

Десять лет назад, когда Есиненку поставила свой спектакль, в Молдове было не принято говорить о Холокосте. Об этой странице истории не рассказывали в школах, более того, находились те, кто публично отрицал Холокост, хотя историки говорят, что здесь в тот период было убито или погибло от холода и голода от 300 до 350 тысяч евреев. Небольшой театр Spălătorie начал непростой разговор о прошлом.

И четыре года спустя, в июле 2016-го, парламент Молдовы принял политическую декларацию, в которой осуждалось преследование и убийство евреев, в том числе на территории современной Молдовы. Документ также осуждает попытки игнорирования и отрицания Холокоста. Это решение запустило другие процессы. С 2019 года в молдавских школах появился факультативный предмет «Холокост: история и уроки жизни», а в 2021 году в стране введена уголовная ответственность за отрицание Холокоста.

Холокост стал одной из немногих тем, сближающих Кишинев и Тирасполь. Лагеря, куда евреев гнали умирать не только с правого берега Днестра, но и с территории Украины, находились на территории нынешней непризнанной республики, где раньше Кишинева начали работать с памятью о трагедии. И теперь Молдова и Приднестровье по крайней мере на эту страницу общей истории смотрят под одним углом. Фильм «Carbon» может стать началом если не сближения, то разговора о войне на Днестре.

LATEST