Город забвения

Вековая пыль подымается клубами
в воздухе, затуманивая атмосферу.
Когда ты глядишь сквозь эту пыль,
люди видятся тебе как будто бы
из дальнего, дальнего далека…

Мкртич Армен, «Ереван»

В самом центре Еревана, недалеко от Площади Республики, в квартале под названием Фирдус, можно увидеть надпись на асфальте: «СТАРОЕ — ЭТО КРАСИВО», — как напоминание о трехлетней борьбе активистов. 3 июня 2023 года здесь было снесено кирпичное здание, и теперь на этом месте лишь обломки и куча пыли.

Безусловно, город — постоянно меняющееся явление, и эта изменчивость — залог его жизнеспособности. Как и все современные города, Ереван тоже меняется, одако эти изменения часто оставляют ощущение болезненной безнадежности. В прошлом столетии Ереван и его отношения с памятью и собственной идентичностью как будто бы попали в порочный круг, балансируя между перспективами исчезновения, реконструкции и пересоздания своего образа. В последнее время город переживает разного рода трансформации, иногда противоречивые или разрушительные. К городскому ландшафту добавляются новые слои, которые порой растут экспоненциально, и есть большой конфликт в том, как эти слои накладываются друг на друга, проистекают друг из друга и отсылают друг к другу. Возможно, ни о каких проблемах не пришлось бы задумываться, если бы речь шла исключительно об архитектурном языке и визуальном облике городской среды. Однако каждый слой городского ландшафта заключает в себе определенные идеи, несет определенное культурное содержание и, не в последнюю очередь, представляет собой некий срез памяти, через который и человек и общество определяют свою идентичность. Ереван — город сложной пространственности, и эта сложность касается не только пространства, но и его многослойного населения: это город, где постоянно стираются воспоминания, а с ними и идентичности. Мы такое же многоуровневое общество, как и наш город, — и мы так же раздираемы противоречиями. Такое впечатление, как будто мы родом из разных Ереванов. Мы одновременно существуем в разных городах; наша память, наши нарративы, наше ви́дение города — совершенно разные, иногда — несовместимые. В последние годы периодически поднимаются волны борьбы активистов в защиту памяти и идентичности. В непростых условиях послевоенной реальности особенно необходимо не отступаться от борьбы за право на город, а вместо этого вновь обратиться к прошлому и разобраться в событиях последних лет, которые привели нас к такому положению, где на фоне снесенного кирпичного дома остается лишь надпись на асфальте.

Разговоры, касающиеся травматичных трансформаций Еревана и грубых вмешательств в историческую память города, тяготеют к постсоветскому периоду, концентрируясь главным образом в этом хронологическом диапазоне. Советский Ереван предстает в рамках этих дискурсов как город ностальгического и идеального прошлого, которое мы потеряли или которое было у нас украдено. Между тем, если мы намерены проследить изменения города и его идентичности, все-таки есть необходимость исследовать более широкий исторический контекст, начиная с перестройки досоветского Еревана и генерального плана Еревана, разработанного в 1924 году Александром Таманяном. Именно здесь стоит поискать корни некоторых проблем современного градостроительства, а также тех трудностей, которыми сопровождается сохранение архитектурного наследия. Среди этих проблем, например, — реконструкция «вернакулярных» районов; разрушение целого ряда архитектурных сооружений досоветского периода; изменение русла реки Гетар и частичное ее перекрытие; вытеснение Разданского ущелья из центральной зоны городского пространства, и т.д. Поскольку высокая репутация Таманяна нередко становится предметом манипуляции и используется для оправдания текущих градостроительных нововведений, прежде чем обсуждать эти современные процессы, стоило бы обратиться к самому нарративу «города Таманяна» и, взглянув на него свежим взглядом, задаться вопросом — до какой степени этот нарратив вообще актуален в свете нынешних политических, социальных и культурных реалий. Советский Ереван строился преимущественно на основе националистического нарратива; впоследствии город подвергся преобразованиям, которые должны были легитимизировать и закрепить советские идеологические установки. Постсоветский Ереван оказался перед лицом новой реальности, где тело города, прикрытое флером элитного потребления, было поставлено на службу экономическим интересам и бизнес-приоритетам. В постсоветский период в городе происходило множество весьма спорных и противоречивых процессов, отражающих и то, как неоднозначно сегодня читается городской нарратив, и то, как нынешний Ереван взаимодействует с окружающей средой.

Первой и, вероятно, самой травматичной трансформацией Еревана периода независимости стал процесс возведения Северного проспекта, сопровождавшийся борьбой активистов, которые бойкотировали строительство в 2001–2007 годах. Проект проспекта был заложен еще в плане Таманяна: предполагалось, что Северный проспект дополнит ось города, протянувшуюся с севера на юг, и будет соединять Площадь Республики и Оперный театр. При жизни Таманяна, однако, план не был реализован. В 1960-х годах муниципальные власти реанимировали идею проекта, а в 1980-х было даже организовано несколько конкурсов, но ни один из предложенных вариантов не был воплощен в жизнь.

Уже в постсоветской Армении, в 2000-е годы, главный архитектор Еревана Нарек Саргсян вновь извлек на свет план Таманяна и, манипулируя репутацией знаменитого архитектора, предложил собственный вариант строительства проспекта, который и был принят. Реализация проекта, начавшаяся два года спустя, означала уничтожение значительной части исторического центра Еревана, а кроме того — грубо нарушала права собственности местного населения. К тому времени правительство одобрило «Закон об отчуждении собственности в целях обеспечения приоритетных интересов общества». Этот закон стал инструментом, позволяющим лишать людей имущества ради обеспечения приоритетных общественных интересов, при этом пробелы в формулировке закона давали возможность манипулировать им․ Помимо прочего, строительство проспекта стало средством получения политических дивидендов: с его помощью легко было имитировать улучшение инвестиционной среды и создавать видимость быстрого экономического роста.

Началось движение городских активистов против строительства Северного проспекта. Чтобы привлечь внимание общественности к проблеме, они проводили разного рода акции, выставки, составляли петиции и пр. Участники движения пытались также добиться предоставления местным жителям юридической поддержки, и эти действия принесли определенные результаты: многие жители получили компенсацию за конфискацию своей недвижимости. При этом некоторые люди не хотели покидать свои дома ни при каких условиях — с их точки зрения, окружающая городская среда была неотъемлемой частью их семейной истории и памяти. К сожалению, этих людей выселяли насильственно, а их дома сносили. Сопротивление активистов не имело решающего значения в условиях самого репрессивного периода Третьей Республики Армения, когда решение о строительстве проспекта к тому же поддержал сам второй президент республики Роберт Кочарян.

Северный проспект явился самым масштабным и самым спорным ереванским проектом периода независимости, когда ради наживы был стерт с лица земли значительный исторический пласт города, находившийся в самой его сердцевине, и при этом были нарушены права огромного количества его обитателей. Впоследствии Европейский суд по правам человека вынес девять решений, направленных против Республики Армения и обязывающих ее выплатить компенсацию местным жителям. Тем не менее никто из должностных или физических лиц, занимавшихся осуществлением проекта, не был привлечен к ответственности и не понес наказания за случившееся. Проспект остался на карте города как воплощение крайне травматичного эпизода его истории, затронувшего целый слой общества, как свидетельство попрания прав человека, как надругательство над человеческой памятью и идентичностью. Однако в дальнейшем борьба вокруг Северного проспекта послужила почвой для зарождения в независимой Армении нового городского активизма, направленного против коррупции, джентрификации и авторитаризма.

Вслед за историей вокруг Северного проспекта в городе стал разворачиваться проект «Старый Ереван». Этот проект городской реконструкции был впервые представлен к рассмотрению еще в 2005 году, но активные строительные работы начались в 2018 году. Строительство ведется на территории, расположенной между центральными улицами — Абовяна, Бузанда, Арама и Кохбаци. Согласно проекту, 14 сохранившихся архитектурных памятников останутся на своих местах, а еще 7 исторических зданий, демонтированных в последние годы, будут перенесены и воссозданы в квартале «Старый Ереван». К историческим зданиям должны будут надстраиваться три надземных этажа и один мансардный. Закон «Об охране памятников» Республики Армения особо отмечает ценность «территории, связанной исторически с памятниками», но даже существование такого правового регулирования не помешало воплощению в жизнь проекта «Старый Ереван». Между тем, этот проект, по сути, нормализует идею о том, что историко-культурное наследие, «создающее столько помех» и «неудобств», вполне можно переносить на новое место или изымать из своего культурного окружения, что исторические здания можно сносить, сохраняя только фасады, после чего эти сооружения, превратившиеся в посмертные маски, будут украшать недавно построенные зоны отдыха и коммерческие точки. Официальный нарратив, разделяемый правительственными кругами и близкими к ним группами архитектурных функционеров, практически всегда оправдывает проект «Старый Ереван», представляя его реализацию в положительном свете. Снос зданий и уничтожение архитектурного наследия, совершаемое с ведома и по инициативе все тех же начальственных кругов, преподносится ими как нечто необходимое и неизбежное. При этом проект «Старый Ереван» предъявляется как единственный выход из существующей ситуации, как «возможность сохранить здания, находящиеся на грани разрушения, а также уникальные черты, определяющие неповторимую особенность Еревана». И здесь возникает вопрос — от кого им приходится спасать старый Ереван и какие бедственные обстоятельства, собственно, привели к уничтожению этого настоящего, старого Еревана?

Упомянутый выше спорный закон, апеллирующий к интересам общества, уже стал готовым инструментом, открывшим путь к разрушению или, в лучшем случае, к перемещению многочисленных исторических зданий Еревана, попавших в сферу действия проекта «Старый Ереван». Предполагалось снести и здание клуба Африкяна — историко-культурный памятник республиканского значения. Здание, построенное в XIX веке братьями Африкянами как городской клуб, в советское время было сначала передано Службе национальной безопасности Армении, а затем превратилось в жилой дом. Дискуссии о сносе сооружения и включении его в проект «Старый Ереван» ведутся начиная с 2009 года. По версии муниципальных властей, «здание препятствовало осуществлению плана по соединению ереванских улиц Теряна и Закяна, представляющих собой продолжение одной улицы… Четырехметровое монументальное сооружение “Дом Африкянов” располагалось на проезжей части улицы, в нарушение линии застройки». В который раз закон об общественных интересах, призванный обеспечивать реализацию проектов, связанных с созданием жизненно необходимых городских инфраструктур, вместо этого должен был обслуживать коммерческие интересы определенных лиц.

Разногласия вокруг сноса Дома Африкянов обострились в 2014 году. В результате множество граждан объединились в борьбе за здание, пытаясь привлечь внимание общественности к проблеме и найти убедительные аргументы, подчеркивающие его культурную и архитектурную ценность. Активисты организовывали в Доме Африкянов концерты, перформансы и публичные дискуссии, а когда уже начались работы по сносу здания, они предприняли более решительные действия — например, удалили нумерацию камней, произведенную с целью демонтажа. К сожалению, в 2014 году Дом Афикянов был снесен — его обещали воссоздать в другом месте (в рамках проекта «Старый Ереван»). Руководителем работ по сносу, архитектором нового здания, которое предполагалось построить, и собственно автором проекта «Старый Ереван» был один и тот же человек — Левон Варданян. Это обстоятельство весьма показательно: оно свидетельствует о том, насколько процессы, происходящие в градостроительной сфере, монополизированы и подконтрольны узкой группе людей.

Еще один масштабный проект по уничтожению очередного слоя исторической памяти Еревана начался в последние годы: на сей раз речь идет о мерах по джентрификации — градостроительной тенденции, докатившейся до 33-го района Еревана, известного под названием Фирдус. Процесс, ведущий к отчуждению Фирдуса, был запущен еще в 2008 году, но впоследствии дискуссии о судьбе района сошли на нет и возобновились только в 2020 году. За это время сложилась определенная политическая перспектива, в рамках которой стало возможным разрушение ключевых структур исторического пространства, — при том что на них во многом держалась городская среда Еревана в течение столетий. Идея сохранения исторических слоев, их переноса и интеграции в процессы нового градостроительства вновь была принесена в жертву урбанизму, ставящему во главу угла решение экономических задач. Казалось бы, Армянская Бархатная революция 2018 года должна была положить начало новому этапу развития постсоветской Армении и дать импульс как осмыслению прошлого, так и обновленным представлениям о будущем.

В постреволюционный период, несмотря на то что использование масштабных коррупционных схем и грубой силы не стало доминирующей практикой, в сфере городского планирования и сохранения историко-культурного наследия в целом не произошло никаких изменений. Дискуссии вокруг квартала Фирдус активно развернулись в 2020 году. Не сумев организовать всестороннее, взвешенное и последовательное публичное обсуждение, а также внедрить процедуры конкурсного отбора дизайн-проектов, городские власти одобрили проект строительства, предложенный Нареком Саргсяном в 2015 году. Этот проект безоговорочно опирается на те политические и экономические идеи, которые были отвергнуты революционной общественностью, по этой причине его содержание вызвало острые разногласия среди публики и специалистов в сфере городского развития. В июне 2020 года в Фирдусе было снесено здание конца XIX — начала XX века, что спровоцировало горячую полемику и активное противодействие со стороны гражданского общества.

Борьба за Фирдус, несомненно, отличалась от предшествующих гражданских инициатив, направленных на защиту городской среды. Благодаря исследовательскому проекту «Фирдус: Память места», борьба за район не ограничилась исключительно дискурсами, сосредоточенными на защите права собственности людей и сохранении «красивых» исторических зданий. Эта работа обогатила полемический язык активистов и укрепила их позиции; в частности, внимание было привлечено к особой роли «вернакулярных» районов, как образов места и хранителей атмосферы, в контексте социо-культурной памяти. В противовес проекту, официально продвигаемому властями, эксперты и активисты, выступившие в защиту района, впоследствии организовали альтернативный открытый конкурс проектов реконструкции Фирдуса. Результаты этого конкурса никак не повлияли на проект реконструкции, но сам факт его проведения стал важным прецедентом и примером того, как значимые для города процессы могут осуществляться путем открытых конкурсов и широкого публичного обсуждения.

Сегодня Фирдус находится в процессе сноса. Через некоторое время те немногие семьи, которые пока не желают покидать свои дома, тоже переедут. Пройдет еще несколько лет — и этот слой исторического ландшафта Еревана будет полностью утрачен, а вместе с ним забудутся и уникальная многомерность его пространства, и его ценность для городской атмосферы, и связанная с ним социальная и культурная память.

Мы видим, что городская трансформация продолжается в русле идей и тенденций, не вытекающих из насущных проблем и потребностей населения. Эти действия диктуют государственные нарративы, имеющие целью легитимизацию идей власти и/или попросту получение прибыли, в то время как общественным интересам здесь места не остается. Параллельно бросается в глаза нехватка последовательности архитектурного и градостроительного мышления. Ни одна идея, связанная с городом, не находит полного воплощения: проекты и планы сменяют друг друга, не считаясь с прошлым, не обращая внимания на людей, пренебрегая социальной и культурной памятью.

Градостроительство в современном Ереване находится на подъеме, что чревато новыми опасностями в контексте сохранения культурного наследия. Наряду с проектами более скромного масштаба, был поставлен на рассмотрение вопрос о реконструкции ереванского района Конд. На эту реконструкцию муниципальными властями был объявлен тендер. Учитывая то, что случилось с Ереваном за последние десятилетия, при вызывающем пренебрежении к происходящему со стороны новых городских властей, у нас нет никаких гарантий, что очередной слой исторического наследия Еревана не отправится под бульдозер. И снова общественность оказывается в полном одиночестве, когда дело касается защиты ее прав в отношении родного города.

Милитаризация жизни, как следствие Второй Арцахской войны, усугубила неразрешенные проблемы и недоформулированные идеи, пронизав все публичные дискурсы. Травматический опыт войны и повседневной послевоенной действительности сделали общество нечувствительным к прочим аспектам жизни. Этот дискурсивный шум вытеснил из публичного обсуждения некоторые явления и процессы, заслуживающие внимания. Поэтому сегодня важно не забыть о том, что ни военные травмы, ни реалии послевоенной действительности никак не отменяют важности этих вопросов: их надо и обсуждать, и сопротивляться при необходимости, когда в наших внутренних делах совершается что-то значимое.

И наконец, до сих пор остается открытым самый важный вопрос. Какое будущее ожидает Ереван? Куда движется город? Кто защитит его на этом пути? Есть ли у нас целостный образ Еревана? А если нет — не опасно ли это? Не приведет ли это к новым травмирующим событиям и разрушительным трансформациям? Не делает ли все это будущее города и горожан еще более уязвимым?

Северный проспект, Фирдус, Бузанд, Арам — исчезнувшие, разрушенные, стертые с лица земли. Конд — уже под угрозой исчезновения. История этих районов – это история истребления памяти города и его обитателей, история попрания их привязанности к родному месту. Ереван исчезает. Не сохранить его — значит обречь город на забвение, позволить его идентичности раствориться в тумане слепого беспамятства.

Перевод с английского — Кун