Мой немой язык

В этом году исполнилось 28 лет с момента получения Гагаузией автономии в составе Молдовы. Этому предшествовали попытки южного региона получить независимость, приведшие к серьезному конфликту с центральной властью. Проблемы удалось решить без кровопролития: 23 декабря 1994 года парламент Молдовы принял закон «Об особом правовом статусе Гагаузии (Гагауз Ери)», который наделил регион правами автономии. Здесь свой избираемый руководитель — башкан, свое правительство — Исполнительный комитет, свой парламент — Народное собрание.

В автономии три официальных языка: государственный молдавский (он же румынский), гагаузский и русский. В целом же Гагаузия редкий пример успешного и мирного решения конфликтов на постсоветском пространстве: стороны были на грани вооруженного столкновения, но смогли его избежать.

В начале 90-х гагаузы, которых сегодня в Молдове немногим больше 100 тысяч, хотели не только политической самостоятельности, но и боролись за сохранение собственной идентичности через развитие культуры и, разумеется, гагаузского языка. Парадокс в том, что, получив автономию, гагаузы столкнулись с проблемой: то, за что они боролись, исчезает. В первую очередь это касается гагаузского языка (относится к юго-западной (огузской) группе тюркских языков, наиболее близок к крымско-татарскому, турецкому и азербайджанскому языкам).

Языковой проблемой гагаузов обеспокоены даже центральные власти, хотя отношения с ними у автономии далеки от безоблачных. Президент Молдовы Майя Санду, которую в регионе недолюбливают, во время сентябрьского визита в столицу Гагаузии Комрат отметила: «Одной из основных задач создания автономии в 1994 году было сохранение языковой, национальной идентичности гагаузов, возрождение гагаузской культуры. К сожалению, эта задача не выполнена до сих пор».

За 28 лет существования автономии в регионе не появилось ни одной гагаузской школы, большинство предметов преподают на русском, а для обучения родному языку отводится четыре часа в неделю. Согласно опросу, проведенному на территории Гагаузии в 2020 году, только 4% гагаузов хотят, чтобы их дети обучались на гагаузском языке. Гагаузский язык внесен в «Атлас языков мира, находящихся под угрозой исчезновения» ЮНЕСКО.

Вообще-то, звучит как приговор.

Семейное двуязычие

Я родилась и выросла в Комрате — в семье, где оба родителя знают гагаузский язык и даже говорят на нем между собой. Мои бабушка и дедушка тоже знают гагаузский. Они говорят на нем всегда и со всеми, потому что на русском языке им сложнее выражать свои мысли.

Я ходила в школу, где гагаузский язык преподавался с начальной школы по четыре часа в неделю. И уже в школе стали проступать проблемы. В девятом классе, чтобы подготовиться к государственному экзамену по гагаузскому языку, мне пришлось записаться на курсы турецкого языка. Это помогло подтянуть грамматику — основное, что требуется для сдачи экзамена.

В школе по разным причинам у меня сменились три преподавателя гагаузского языка, но, закончив 12 классов, свои знания я могла описать так: понимаю, но не говорю. С приличным знанием грамматики, но без навыков общения на родном языке закончили школу многие мои одноклассники.

Причин тому несколько. Одна из них заключается в том, что наиболее популярный язык в Гагаузии — русский, хотя официальными здесь наряду с ним являются также молдавский (он же румынский) и гагаузский.

У Анны Бочонкиной из Комрата двое детей. Она хорошо владеет гагаузским языком. Но отмечает, что заставлять своих сыновей говорить на родном языке не хочет. «Ребенок в школе изучает легкие термины, слова, цвета на гагаузском. Он слышит язык, но сам им не пользуется. А заставлять детей учить гагаузский язык я не хочу», — признается Анна. По ее словам, усиленно изучать гагаузский язык в русскоговорящем обществе нет особой необходимости.

По семье Аладовых можно изучать, как гагаузский язык буквально на глазах растворяется в поколениях. Старейшина в этой большой семье 78-летняя Анна Аладова. Она общается преимущественно на гагаузском, потому что на нем думает. Дети Анны говорят с ней на гагаузском, но в общении со своими детьми предпочитают переходить на русский. И если внуки Анны понимают родной язык, но отвечают бабушке на русском, правнукам уже нужно переводить ее речь с гагаузского на русский.

«Мои дети со своими детьми на русском только говорят, хотя я в семье всегда стараюсь говорить на гагаузском. Мой 23-летний внук вообще не говорит и не понимает гагаузский. Внучка, которой тоже 23, учит родной язык только сейчас. Правнуки вообще не понимают, о чем мы говорим», — рассказывает Анна Аладова.

У Аладовой трое детей. Со старшей дочерью, которая родилась в 1964 году, родители говорили только на гагаузском, поэтому пойдя в школу, русский она не знала. «Моя старшая дочь в детский сад не ходила, мы с ней в семье только на гагаузском говорили. Среднего сына в детском саду заставляли говорить на русском. Из-за этого в 1980 году в нашей семье мы перешли на общение на русском. Младшая дочь выучила гагаузский в Турции, когда, уже будучи взрослой, поехала туда на заработки», — рассказывает Анна Аладова.

Ситуация, когда в гагаузских семьях взрослые говорят на гагаузском, а дети на русском, — не редкость. Все меньше семей выбирают родной язык для общения с детьми, соответственно все меньше детей говорят на гагаузском.

«Есть много примеров, где в семье старшему ребенку 17 лет, и он говорит на гагаузском, но младшие уже не знают языка. Если мы упустим это младшее поколение, то вырастет поколение, которое уже не будет говорить на гагаузском», — предостерегает доктор филологии, специалист по гагаузскому языку Гюллю Каранфил.

Каранфил считает, что примером могли бы служить местные власти. Но чиновники во время публичных выступлений преимущественно говорят на русском языке: Исполнительный комитет и Народное собрание Гагаузии проводят заседания на русском. «Все смотрят, на каком языке говорят люди вверху. На каком языке говорят власти — на том языке предпочитают говорить в семьях», — отмечает Гюллю Каранфил.

Системный сбой

Школы и детские сады Гагаузии отражают общий тренд. В последнее время в школах предпринимают попытки расширить сферу применения гагаузского языка и вводят преподавание некоторых предметов на гагаузском. Например, художественное воспитание, труд и физическое воспитание во многих школах автономии преподают на родном языке. Но, опять же, в школах, как и в детских садах Гагаузии, общение происходит преимущественно на русском.

Эксперты говорят, что гагаузский язык начал исчезать еще во времена СССР. Лишь в 1959 году в школах открылись первые начальные классы на гагаузском, но ненадолго. Спустя три года государство изучение языка в школах запретило и настоятельно рекомендовало говорить с детьми только на русском.

«Эти 60-е —70-е годы можно назвать переломными в развитии гагаузского языка. Из-за этого периода сейчас дети до 10 лет даже в селах уже не говорят на гагаузском», — полагает филолог Каранфил.

В 1986 году началось движение за возрождение гагаузского языка. Тогда язык изучался факультативно, а через 3–4 года начали издавать учебники, после чего гагаузский начали преподавать в школах

Но ситуация осложняется тем, что учебники гагаузского языка рассчитаны на то, что дети уже знают язык, поэтому школьная программа во многом усложнена и не отвечает реальному уровню знаний учащихся. «Программа изучения гагаузского языка рассчитана на язык преподавания. Но так как у нас язык преподавания в школьных учреждениях русский, то программа была очень сложной. Наши дети с 10–12 класса изучают программу, которая должна изучаться на магистратуре», — говорит директор научно-исследовательского центра Ирина Константинова.

По словам начальника Главного Управления образования Гагаузии Натальи Кристевой, сейчас ведомство пытается упростить программу и внести изменения в методику преподавания гагаузского языка в школах. «В прошлом году мы разработали новый куррикулум для первого и четвертого классов, который как раз построен на коммуникативной компетенции. Наша задача — сначала поставить речь, научить детей говорить», — говорит Кристева.

По словам Кристевой, куррикулум уже внедрен в пяти учебных заведениях автономии. Если он себя оправдает, продолжает Наталья Кристева, власти будут уже на национальном уровне ходатайствовать о том, чтобы изменить методику изучения гагаузского языка таким образом, чтобы первые четыре года упор делался на разговорный гагаузский, а уже потом подключалось бы подробное изучение грамматики. Эксперимент только начался — его результаты будут видны через несколько лет.

Путь к спасению

В автономии предпринимались и законодательные попытки внедрить комплекс мер по сохранению гагаузского языка в регионе. Дискуссия о его сохранении в итоге привела к разработке депутатами Народного собрания Гагаузии (региональный парламент) закона «О расширении сферы применения гагаузского языка». Он предусматривает выделение дополнительного финансирования местным театрам, системе образования, научному центру и региональному телевидению. Кроме этого, выдвигались требования к властям говорить публично на родном языке.

«“Зачем нам изучать гагаузский язык, куда наши дети с ним пойдут?” Этого вопроса не было, когда создавалась автономия. Языковая проблема появилась из-за того, что с самого начала существования автономии не велась политика гагаузского языка. Это привело к тому, что гагаузский язык становится чуть ли не чужеродным», — объясняет один из авторов закона Екатерина Жекова.

На разработку закона потратили около года. После долгих обсуждений он был принят и 26 октября 2018 года вступил в силу. По словам Жековой, этот нормативный акт стал первым и единственным законом, который предполагает выделение финансирования на развитие языка и предписывает всем институтам автономии всячески популяризировать гагаузский язык.

Закон «О расширении сферы применения гагаузского языка» предусматривает финансирование гагаузских театров. Актерам выплачивается надбавка к заработной плате не менее 100% от должностного оклада. А театры в свою очередь обязуются ставить не менее двух спектаклей в год на гагаузском языке и выступать во всех населенных пунктах автономии.

В большей степени закон распространяется на образовательные учреждения. Так, на гагаузском языке в школах преподаются два предмета по выбору учебного заведения из следующего перечня предметов: «Физическое воспитание», «Музыкальное воспитание», «Технологическое воспитание» и «Изобразительное искусство». Учителям, преподающим на родном языке, также выплачивается надбавка к зарплате.

Закон предполагает создание фонда по спасению гагаузского языка. В него следует отчислять не менее 2% от собственных доходов Гагаузии. Однако после принятия закона власти либо не додавали, либо предлагали сократить финансирование. К примеру, в бюджет автономии на 2022 год, как писало гагаузское издание laf.md местные власти сначала хотели заложить лишь 800 тысяч леев (38,8 тысяч евро), но в итоге заложили 5,7 млн леев (276,3 тысяч евро), доведя финансирование до минимальной, обозначенной в законе планки.

Спустя четыре года после вступления закона в силу ситуация с языком видна невооруженным глазом: гагаузский в Гагаузии не доминирует ни визуально, ни устно. Названия улиц в городах и селах пишут по-русски или по-румынски, рекламные вывески и плакаты тоже на русском и румынском языках.

Общественная телерадиокомпания Гагаузии, GRT, вещает на трех официальных языках, хотя, согласно законодательству, 70% вещания должно быть на гагаузском языке. Новостной портал общественной компании ведется на двух языках — русском и гагаузском. Есть еще информационный портал единственной газеты на гагаузском языке Ana Sözü («Родное слово»), которая выходит раз в месяц. Все остальные информационные порталы в Гагаузии работают на русском языке.

Язык — это не только гуманитарный вопрос. «Мы автономию создавали для развития и сохранения языка. Наши дети уже не будут говорить со своими детьми на гагаузском. Таким образом, язык может исчезнуть, а вслед за ним и автономии через 20 лет может не быть», — говорит Гюллю Каранфил.

Екатерина Жекова согласна с филологом: «Основной смысл автономии кроется в языке, развитии культуры и самобытности гагаузов. Если не будет языка, то автономии не будет и это надо понимать».

Как бы то ни было, если 28 лет назад гагаузы в конфликте с Кишиневом добивались для своего региона особого статуса в составе Молдовы, то сегодня, чтобы сохранить родной язык, им нужно бороться уже с самими собой. А эта борьба зачастую самая сложная.